Подлецу всё к Емцу!
Б-III.42. Мефодйи Буслаев. Арей на могиле жены. Вина и любовь. "Крылья мои, и иди по свету. А значит это я с тобой навсегда." A+
1842 слова.
И тени плыли по воде;
Я смерть увидел в первый раз,
Её величие и грязь.
В твоих глазах застыла боль –
Я разделю ее с тобой.
А в зеркалах качнется призрак,
Призрак любви”.
Ария “Возьми моё сердце”
“Needed elsewhere
To remind us of the shortness of your time;
Tears laid for them –
Tears of love, tears of fear.
Bury my dreams, dig up my sorrows,
Oh Lord, why the angels fall first?..”
Nightwish “Angels fall first”
“Никогда этих снов, никому
Этих слов – только ветер знает,
Там, где я буду навсегда, навсегда.
Посмотри: мы не одни; не забудь
Крылья мои и иди по свету –
А значит, это я с тобой навсегда.
Назови имя моё, позови, выйди в рассвет,
Не устань с дороги, –
Я знаю: много, нам идти много лет.
Для тебя, эти дни о тебе,
Эти сны на моих ладонях, тепло от моря –
Навсегда, навсегда”.
Линда “Никогда”
Темная глинистая земля, совсем ещё свежая, под его коленями, под сбитыми до крови ногтями. Потемневшая от долгих дождей земля и пронизывающий ноябрьский ветер, треплющий поседевшие в один день черные волосы, – вот и всё, что осталось у барона мрака. Всегда победитель, сейчас он впервые проиграл, получив удар в спину. Не сдался, не отступил – и всё же проиграл, потеряв ценнейшее, что у него было, – то, с чем не могла сравниться и вечность, брошенная вдруг богом войны к ногам простой человеческой женщины – женщины, на – увы! – короткий срок заключившей в себе весь его мир, весь смысл существования. Не случайной подруги – жены перед лицом вечности; жены, подарившей ему – ему, стражу мрака! – дочь.
Любовь побеждает всё, и всё любви покоряется, – говорили древние и не ошибались. Любовь ослепляет – это равно известно и смертным, и стражам. Любовь ослепляет, но гордыня – ещё больше. Неизмеримо больше. Гордыня и глупость – они всегда ходят рядом, тащат за собой целый воз фатальных ошибок, а за ними по следу, неслышно ступая, бредет и воздаяние, шуршит саваном, позванивает косой.
Не положись он на эту подлую тварь…
Не опоздай на какие-то минуты...
Не будь так слеп и самонадеян...
Не...
Впервые в жизни Арей жалеет – отчаянно жалеет о своей чрезмерной гордыне, с легкостью убедившей его в том, что когда настанет час защищать дорогих ему людей, он справится хоть со всем мраком.
Он и справился почти – ведь победил же он, победил всех, кто так рвался добраться до его семьи, кто желал бросить ему вызов и, пылая ненавистью и презрением, швырял ему в лицо обвинения в измене мраку – обвинения, чреватые в их мире самым страшным наказанием. И проиграл – всё, что у него было.
Мрак отступил перед его мечом и отчаянной отвагой дикого зверя, защищавшего своё логово. Мрак отступил – лишь затем, чтобы в миг, когда герой уже праздновал победу, нанести финальный, самый меткий удар – конечно же, в спину – рукой старого друга, никогда, как выяснилось, другом не бывшего. И как же мог он, Арей, лучший из стражей Тартара, позабыть о том, как преуспел мрак в этой тактике, в подлейшем этом умении жалить в пяту – и всегда в ахиллесову? Высшая ценность всегда твоя высшая слабость – и всегда сила твоего врага, закономерность эта вечна и неизменна.
Жалкий слепец, по своей бесконечной глупости погубивший самое дорогое!.. Он отдал бы всё сейчас, лишь бы повернуть время вспять, но и всей силы Тартара недостаточно, чтобы изменять свершившееся. Его мнимое всесилие развеялось, как туман на ветру, рассыпалось прахом в миг, когда окрыленный победой мечник, вернувшись к жене и дочери, нашел только два изуродованных трупа и послание, начерченное их же кровью, с непередаваемо садистским удовольствием сообщавшее Арею, что души его родных теперь в надежных руках, “с приветом от старого друга, Яраат”. Иудин поцелуй, мат в один ход, кинжал под лопатку – Бруту и не снилось. Мрак умеет преподносить сюрпризы и любит награждать слуг – вот только сюрпризы эти и награда таковы, что бежать бы от них куда подальше. Повыше, вернее. Увы, стражи и смертные одинаковы в том, что до последнего и думать не желают о переменах. Пока гром не грянет, кто посмотрит вверх?.. Жаль, что порой уже поздно смотреть, ведь молния-то бьёт секундами раньше.
Темная глинистая земля, совсем ещё свежая, под его коленями, под сбитыми до крови ногтями. Мокрая холодная земля и пронизывающий ноябрьский ветер – и такой же ветер в его сердце, и свежая могила, и зияющая черная дыра, разъедающая ту часть души, где до сего скорбного дня ещё теплился свет – слабая искра, внезапно разгоревшаяся так ярко, что её сияния хватило даже на то, чтобы зажечь новую жизнь. Теперь же его свет мертв – его свет теперь во мраке, – и когда мечник думает об этом, вопль боли вперемешку с рычанием разрывает его грудь. Но – он сам виноват. Правда эта – словно выжженное огнем тавро на его сердце: это он виновен во всём. Mea culpa, mea maxima culpa*, простонал бы Арей, умей он ещё молиться. Но он не умеет – как не умел и раньше – и, конечно, именно поэтому всё так и вышло. Барон мрака возомнил себя всемогущим – он, на деле лишь слуга и марионетка Тартара! – и погубил всё, что любил – любил вопреки всем законам, за что готов был заплатить своей вечностью.
Он всегда разрушал всё, к чему прикасался.
Не опоздай он на какие-то минуты...
Не забудь, что мрак всегда таит кинжал в рукаве…
Не отвергни в своё время от помощи света...
Не полюби...
Нет! В последнем Арей не раскаивается и не раскается никогда, какое наказание его б не ожидало. Лишь с самого дна его отравленной гордыней и сомнениями души вновь и вновь поднимается бессильная, мучительная злоба – на свет. Почему за его, Арея, ошибки расплатились невинные?! И после такого эти крылатые эдемские лицемеры ещё смеют вещать о вселенской справедливости и любви света ко всему живому! Где она, мрак подери, эта любовь, где? Пусть он, Арей, отказался от света, но жена-то его и ребенок – они тут при чём?! Это он, он должен был умереть вместо них! За них.
“Что мне за дело до того, кто ты, если я люблю тебя?..”
“...Нет, я не боюсь, потому что даже если умру, буду любить тебя там”.
“Разве можешь ты быть тьмой, когда... Взгляни, как она улыбается тебе!”
“Нет, дитя, кинжал не игрушка; возьми лучше куклу”.
“Папа, а ты скоро вернешься?..”
“Ни о чём не думай, мы будем ждать тебя. Только возвращайся живым – и да хранит тебя...”
Сердце скручивает болезненным спазмом, а из груди рвется уже не стон, а хрип: успей он тогда, приди чуть раньше – и они были бы живы. “Да хранит тебя...”! За себя надо было просить, а не за него, потому что он-то отказался от любой помощи. Бывший бог войны, первый мечник Тартара, раб своей силы и своего совершенного военного таланта – мог ли он сомневаться в себе? Да только не всё зло можно победить мечом – как мог барон мрака позабыть эту вечную истину?..
Просите – и дано будет вам. Он выжил тогда, как она и просила, победил всех и вернулся – к колодцу с двумя трупами, к каменным плитам, залитым кровью, к осознанию того, что даже души его семьи принадлежат теперь мраку. Не слишком ли высокая плата за ошибку? Нет, потому что иначе и быть не могло. Потому что он – не просил.
Каждому по вере его; каждому – по делам его. Законы мироздания работают вне зависимости от твоей веры в них: шагнув в пропасть, не имея за спиной крыльев, полетишь только вниз и никогда – вверх; несешь боль – получишь ответную, намного горше; копая другим яму, сам в неё под конец и попадешь. Исключений не бывает и быть не может, потому что на этих законах зиждется мир, потому что их озвучил Тот, чье Слово – начало и конец всему.
Ему ли, бывшему творению света, видевшему, как по этому Слову создавалось всё, не знать вечных законов?..
Беда в том лишь, что знание истины не всегда порождает желание ей следовать.
“Только возвращайся живым”.
Можно ль назвать это – жизнью?
Можно ли назвать это – милосердием?!..
Пальцы Арея судорожно сжимают клинок, и кровь – темная мерцающая кровь стража мрака – смешивается с землей, налипшей на меч: артефакт бывшего бога войны впервые использовался вместо простой лопаты могильщика.
Несешь смерть – готовься и сам копать могилы; вот и он не избежал этой участи. Какой мерой меряете, такой и вам отмерят, – барон мрака, знающий все предвечные законы, помнит и этот – самый справедливый закон воздаяния. Надеялся он обойти его? Все надеются, в том-то вся и беда, и в наивности этой бессмертные стражи, увы, ничем не отличаются от простых смертных.
Надеялся – и зря: мрак всегда требует платы и никогда не прощает, а свет не навязывает отвергнутую помощь. Пресловутая свобода выбора, поглоти её Тартар.
Всё это так, но как можно карать тех, кто невиновен?!..
Темная земля, превратившаяся в грязь, под его коленями, под сбитыми до крови ногтями. Только земля и леденящий ноябрьский ветер, не способный остудить горящее огнём сердце – и от боли этой перехватывает дыхание, и весь мир сжимается до одной точки – могильного холма, под которым лежат те, кто был Арею дороже жизни. Но и все муки потери – ничто перед знанием, что для его любимых нет больше вечности – их вечность принадлежит теперь мраку.
Их вечность – мраку!
Мраку, которому он служил.
Мраку, от которого он клялся их защитить.
Мраку, к которому он же в итоге их и привёл.
Вся их вечность!..
Глина течет между сжатыми до боли пальцами, смешивается с кровью изрезанных о клинок ладоней, а порывистый ноябрьский ветер в считанные мгновения высушивает жгучую влагу в черных глазах. Барон мрака плачет первый раз в жизни, потому что ему впервые есть что оплакивать.
“Один миг с тобой стоит всей моей жизни”.
“Если будет такая нужда, я буду биться хоть со всем Тартаром, но не позволю никому и приблизиться к вам!”
“Этим кольцом я, Арей, беру тебя в жены отныне и навсегда – и даже смерть не разлучит нас!”
Всё-таки разлучила.
Не опоздай он тогда...
Не будь так самонадеян и слеп...
Не оттолкни руки помощи све...
Нет: не положись он на подлую тварь!..
Бесчисленное множество “не” – они будут терзать Арея ещё очень и очень долго. Иногда остаться в живых – это и есть самое большое наказание. И самое действенное.
“Только возвращайся живым”.
“Я вернулся”.
Мечник закрывает глаза – он хотел бы закрыть их навечно, чтобы больше не видеть, не слышать, не чувствовать – не вспоминать, что увидел он, спустившись в тот проклятый колодец, – но от этого не скрыться ни на дне морском, ни в глубинах Тартара. От памяти не скрыться – но в этом и счастье, – и Арей цепляется за неё, как утопающий за соломинку, хотя вся эта память теперь сплошь открытая рана.
Но это всё, что у него осталось.
Мечник закрывает глаза, и даже в равнодушном ноябрьском ветре, проносящемся в высоких кронах деревьев, вновь и вновь слышит её тихий голос...
“...Будь у меня крылья, я б и их отдала тебе, потому что тебе они нужнее”.
“...Если б можно было сгореть, и этот свет осветил бы для тебя мрак, я сгорела бы без раздумий”.
“...С тобой я ничего не боюсь, ведь страх значил бы, что любовь моя мала – а она так велика. Так могу ль я бояться, если сказано, что крепка она, яко смерть, и побеждает всё?..”
“...И даже когда умру, буду любить тебя там, вечно”.
И осенний ветер касается вдруг лица Арея неожиданно теплой и нежной ладонью, но длится это мгновение.
“Мы будем ждать тебя и всегда будем с тобой. Ты только вернись”.
Барон мрака плачет первый раз в жизни, потому что ему впервые есть о чём жалеть.
Ветер затих, и с темного ноябрьского неба падает не дождь уже – снег, летит крупными пушистыми хлопьями, покрывает землю невесомым белым саваном. Яркая полная луна выходит из-за расступившихся ненадолго туч, бросает скорбный взгляд на могильный холм и не-человека на коленях перед ним, и в её ровном свете погребальный покров земли кажется сотканным из сотен тысяч легчайших белых перьев – и всё новые и новые тихо падают с бархатно-темного неба...
Эта зима долго будет царить в сердце Арея, и серебру в черных волосах вовек уже не растаять, но благодаря ей лишь барон мрака сможет дожить до весны. Ибо боль порой необходима для отрезвления, у света все живы, а пути его неисповедимы. И Арей, конечно, ещё встретится с теми, кого так любит, – но не сегодня, не сейчас.
_________________________
*Mea culpa, mea maxima culpa – “Моя вина, моя тягчайшая вина” (лат.) – строки из покаянной молитвы.
Великолепно! Просто великолепно! Автор, слов нет! Вы идеально все чувства прописали!
*улыбается*
Чего ещё можно было ждать от внелимита с эпиграфом и латынью?)))
Пишите ещё, пожалуйста! Ваши вещи цепляют на раз-два!
Читатель))
Спаси~ибо.
Увы, я уж и не шифруюсь; это давно провальное дело - всё равно что, спустившись в метро в костюме динозавра, пытаться слиться с толпой. xD
Буду, куда ж я денусь: новая книга дала свежий заряд вдохновения - и немалый.))
Спасибо товарищу Емцу за наше спокой... счастливое детство. xDОфф
И Арей, конечно, ещё встретится с теми, кого так любит, – но не сегодня, не сейчас.
Влюбилась! Просто влюбилась!
А новых работ жду с нетерпением!
Угумс, пересекались)) Мы даже сейчас переписываемся на форуме. СторонницаСвета(СС) - к вашим услугам))) Тоже стиль общения узнаваемый, да?
А как такой оффтоп делать, как вы в предыдущем посте?
У меня у самой чуть ли не катарсис был, когда это писала.А снег в виде белых перьев заметили? Он как бы намекает, аккуратненько так.)
Та-а, я не ошиблась, значит. Так и знала, что это вы.
А кнопочкой "MORE" в панели комментария. Вместо "читать дальше" - заглавие оффтопа, а текст - между закрывающими скобками.
Былиин, ну мне опять плакать хочется! Это всё
свет!"Танец меча" виноват! Как прочитала - стала нытиком! Я сначала только в конце расплакалась, а потом, когда перечитывала и уже финал знала, вообще полкниги прорыдала. Слёзы, правда, светлые были, как в случае с вашим фанфиком)оффтопик
напишите еще один фик про Арея(а с Варварой было бы просто замечательно)!Пожалуйста!
Да у меня почти все фики либо про Арея, ибо с его активным участием, а фиков-то немало. Даже скучно уже, право слово.))
А Варвара (которая, впрочем, фигурирует уже в одной моей истории) в постканоне будет обязательно. Он (постканон) уже начат, но благодаря планируемо большому размеру писаться будет долго.